Чёрная метка

Екатерина Орлова • 21 мар 2023

17 марта 2023 года Международный уголовный суд в Гааге выдал ордер на арест Владимира Путина и уполномоченной по правам ребёнка в России Марии Львовой-Беловой. Оба подозреваются в совершении военных преступлений, а именно — насильственной депортации взрослого населения и детей с оккупированных территорий Украины, что международным правом может расцениваться, как геноцид (по подсчетам Украины, в Россию было вывезено более 16 тысяч детей). Ежели кто помнит, еще в 2016 году русские националисты обратились в Международный трибунал с требованием инициировать международное преследование Владимира Путина по факту совершения им военных преступлений, а также преступлений против человечества на территории Российской Федерации, Украины, Сирии и Великобритании. Потребовалось 7 лет и полномасштабная война, чтобы манящее слово «Гаага», почти что имя нарицательное, наконец-то породнилось в одном предложении с фамилией главного кремлевского чекиста. Сулит ли это некие глобальные изменения, посылает ли важный сигнал российской политической «элите», шатает ли, банально говоря, действующий режим? И да, и нет.

Во-первых, есть стойкое ощущение, что Европа по-прежнему не готова бить Путина всерьез, ограничившись осторожным: «может, все-таки угомонишься?». В конце концов, речь пока что идет только о депортации украинских детей, но не о полном комплекте международных преступлений, совершенных, как минимум, с 2014 года. Иными словами, не лишены логики предположения, что подобные выпады в отношении Путина совершаются со строго регламентированной интенсивностью — дабы, как «все уляжется», снова томно дышать в трубку российскому диктатору, жать ему руку и покупать нефть чуть более открыто, нежели сейчас. И все же, несмотря на оправданный скептицизм, нельзя не признать: тот самый выданный ордер, в ту самую сакраментальную Гаагу — все же не пустой звук. В определенном смысле это черная метка, вряд ли способная поколебать преданность совсем уж инфернального электората, однако оказывающая несколько угнетающее действие на россиян сомневающихся — которые вроде бы интерес к собственным ипотекам, Турциям и кредитным ведрам ставят выше интереса к политике, но тенденции по разорительности ипотеки, дороговизны Турции и недоступности кредитного ведра склонны замечать и в минуты прозрения даже связывать с политикой. Бонусом, идущая в комплекте с Путиным никому неизвестная Львова-Белова — это хороший сигнал «простым исполнителям», которые, вероятно, подозревают неладное, но надеются избежать наказание ввиду своей неприметности. Считайте, что создан прецедент, доказывающий обратное: «младшенькие» по диктатуре пойдут в одной упряжке с начальником.

Ордер на арест, выданный тем самым Международным Гаагским судом — это, разумеется, еще не гарантия самого ареста и уж тем более обвинительного приговора. Последние дни политологи и журналисты закономерно вспоминают соответствующие исторические примеры. Первый — президент Судана Омар аль-Башир, обвиняемый в массовых убийствах, в свое время свободно ездил по государствам, ратифицировавшим Статут. В итоге арестовали его свои же суданские повстанцы. И только в 2020 году правительство Судана согласилось выдать Омар аль-Башир, однако пока что все и ограничилось согласием, без последующей выдачи обвиняемого Международному суду. Аль-Баширу на данный момент 78 лет. Второй — против бывшего президента Кот-д'Ивуара Лорана Гбагбо были выдвинуты обвинения в преступлениях против человечности, совершенные в ходе вооруженного конфликта 2010—2011. В результате боевых действий погибли три тысячи человек, а еще полмиллиона были вынуждены покинуть свои дома. 15 января 2019 года Лоран Гбагбо был оправдан Международным уголовным судом и остался жить в Бельгии. Третий — с кенийского политика Ухуру Кениата, обвиняемого прокурорами Международного уголовного суда в совершении преступлений против человечности во время политического кризиса в Кении в 2007–2008 годах, позже были сняты все обвинения, а сам Кениата стал президентом Кении. Безусловно, мы можем говорить о субъективном факторе, когда третьемирские заварушки всяко беспокоят европейское общество меньше, чем полномасштабная война буквально на пороге ЕС, однако и тут есть загвоздка — простая до банальности. Ни сам Путин, ни даже расходный материал в лице Удмурта, Говоруна, Банкетного не покидает пределы Российской Федерации. Максимум — почти что присовокупленная к Кремлю Беларусь, или на совсем уж крайний случай, оккупированный Мариуполь (впрочем, насчет последнего пункта тоже есть вопросы). О визитах в ту же Среднюю Азию, после серии ножевых в спину от «уважаемых восточных партнеров», говорить ныне не приходится.

Есть, безусловно, исторические примеры и «пооптимистичнее» — хотя и в данном случае будет довольно спорным приписывать весь успех мероприятия международным правовым органам. Самым известным из подсудимых Гаагского трибунала являлся экс-президент Сербии Слободан Милошевич. В мае 1999 года Милошевич был обвинен Гаагским Международным трибуналом по бывшей Югославии в совершении военных преступлений в Косово в 1999 году. В июне 2001 года он был предан Международному трибуналу и отправлен в тюрьму ООН в Гааге. Но до приговора Милошевич так и не дожил, скончавшись от сердечного приступа в тюрьме Гаагского трибунала в марте 2006 года. Важным моментом здесь является то, что задержан Милошевич был отнюдь не абстрактными «международными силами» — нет, он был свергнут руками самих сербов в ходе так называемой «Бульдозерной революции», и только затем арестован и передан в руки Гаагского суда.

Значительно меньше повезло (если термин «везение вовсе уместен в данном контексте) ливийскому коллеге Милошевича, Муаммару Каддафи. В июне 2011 года Международный уголовный суд в Гааге выдал ордер на арест Каддафи, его сына Саифа аль-Ислама и руководителя разведывательной службы страны Абдуллы ас-Сенусси, обвинив их в преступлениях против человечности. Разумеется, Каддафи ордер не признал, о чём ливийская сторона поспешила заявить во всеуслышание. Впрочем, знай ливийский диктатор, чем спустя недолгих четыре месяца закончится его жизнь, наверняка задумался бы о неоспоримых преимуществах нахождения в уютной камере комфортабельной голландской тюрьмы. Вскоре мир облетели кадры с последними минутами жизни диктатора. Ливийские повстанцы выдержкой, манерами и правовым сознанием сербов не обладали, и Муаммар Каддафи окончил своё бренное существование с черенком от лопаты в общеизвестном месте.

Приведенные примеры (все, как один) содержат важный исторический урок: некие волшебные правовые силы не берут билет из благополучных Нидерландов до африканской\латиноамериканской\восточноевропейской дыры, дабы арестовать диктатора, доставить на трибунал и вынести ему, несомненно, только обвинительный приговор. Вердикт суда может быть с точностью противоположный, обеспечив подсудимому дальнейшую беззаботную жизнь в условной Бельгии. Либо выданный ордер на арест является параллельной сюжетной веткой — когда как диктатор свергается в ходе народного восстания, и только тогда сам народ фактически обеспечивает своему тирану альтернативу: либо позорная смерть, либо увлекательная поездка в город у берега Северного моря. В который раз стоит подчеркнуть, что судьбу России и уж тем более судьбу Путина важно решать самим русским — и этом решении именно русские, а не голландские прокуроры, должны быть субъектом. Далеко не иллюзорна вероятность, что если мир и посодействует ликвидации Путина, то с сохранением путинизма — внутрироссийской системы — он вполне будет согласен. Если условный Патрушев, пришедший на смену Путину, обязуется не обострять внешнюю ситуацию, то западных партнеров вполне устроит подобное соглашение. То, как будет выглядеть ситуация внутренняя, это уже, как говорится, проблемы самих индейцев.

Посему, сильно перефразируя известное выражение, на Гаагу надейся, но лучше не надейся. А сам — не плошай.